представителем Европейской ассоциации христианских Свидетелей Иеговы.
— Ярослав, запрет стал для вас неожиданностью?
— Я был шокирован. Мы все-таки надеялись, что до запрета не дойдет. Я думал: ну, вот есть же Верховный суд, там-то сидят мудрые люди, они разберутся, что дело против нас выдуманное, исправят ошибки нижестоящих инстанций... Оказалось, что, прожив на этом свете почти пятьдесят лет, я все еще не избавился от иллюзий насчет того, как устроена машина судебной системы. Похоже, что задней передачи у нее действительно нет.
— Что для вас означает это решение?
— Главное: поражение в конституционных правах массы людей, более 170 тысяч россиян, Свидетелей Иеговы.
Конституция РФ, ст. 28: «Каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними».
— Запрет вашей организации основан на обвинениях в экстремизме. Есть основания?
— Это было бы смешно, если бы не было так печально. Нет, наверное, человека более далекого от экстремизма, чем Свидетель Иеговы. Мы против насилия в любом его проявлении, не берем в руки оружия, не участвуем в войнах. Если представить, что у всех нас один создатель, Отец, то как мы можем друг друга ненавидеть — и тем более убивать?
Ну, вот поехал Свидетель Иеговы на войну, а на той стороне другой Свидетель Иеговы, его брат фактически. Они что — друг в друга стрелять будут? Никогда. Они лучше сядут в тюрьму, но не будут.
— Вы фигурально?
— Если бы. Я три года отсидел, потому что в 1986-м отказался служить в советской армии.
— Прямо так и сказали в военкомате?
— Прямо так и сказал: «По религиозным соображениям». Это сейчас есть альтернативная служба, а тогда за отказ реально сажали.
— То есть вы в организации — с юности?
— С детства. Так сложилась судьба. Родители были Свидетелями Иеговы, бабушка по линии матери — тоже. Все они были сосланы в свое время в Сибирь, отец сидел. Моя семья — одна из тех десяти тысяч семей Свидетелей Иеговы, которые сослали в 1951 году по приказу Сталина в результате операции «Север». Впоследствии они были признаны жертвами репрессий.
— Получается, вы на себе испытали все прелести атеизма как государственной идеологии?
— Я все это помню. Как высмеивали Бога в школе и в стенгазетах рисовали глупые карикатуры: дурашливый старик сидит на облаке и смотрит на Землю. Помню, как меня стыдила учительница перед всем классом: вот, дескать, Гагарин в космос полетел и Бога твоего не нашел. А я стоял, сжавшись, и слушал насмешки одноклассников. Те, кто верил в Бога, считались юродивыми, не от мира сего.
— А сейчас?
— Сейчас вера в Бога вроде даже приветствуется. По телевизору показывают картинки массовых стояний в очереди к мощам святых, религиозные церемонии. Но возникла другая проблема. Верить надо в «правильного» Бога. А мы, оказывается, верим не в того, не так, как все, как надо, как партия сказала! Хотя взять христиан — они все верят в одного Бога. В чем здесь проблема, я не знаю.
— Вы думаете, заказ конкурентов?
— А я не знаю. Хотя есть факты. Например, комментарий митрополита Иллариона, в котором он приветствует запрет Свидетелей Иеговы. Ну и раньше мы неоднократно слышали похожие слова. Хотя, думаю, здесь все сложнее...
— Хотите сказать, что против вас действовал объединенный фронт?
— Иначе как спланированной кампанией назвать это сложно! Сначала был подготовлен сценарий, а потом — в течение нескольких лет — реализован. Активная фаза началась в 2009-м году. Стали массово запрещать наши издания по надуманным причинам. То там найдут экстремизм, то тут. Эксперты свои. Им ставят задачу: «Нужно найти экстремизм». И они находят. В регионах этот процесс постепенно нарастал: больше восьмидесяти публикаций признали экстремистскими. Если не получалось с помощью экспертов, банально подбрасывали запрещенную литературу. В ставропольской станице с говорящим названием Незлобное, например, без малого год назад. Ворвались под утро в здание несколько человек в масках и распихали брошюрки по углам. Только они ушли — появились следователи. Все — мы виновны!
— А потом?
— Потом они выходят на Управленческий центр. Показывают нам решения судов со всей России. По бумагам же все законно. А что дальше, вы знаете. Минюст — прокуратура — Верховный суд. В результате мы под запретом.
— А экстремизм-то в чем находили, в каком виде?
— Ну, например, опубликовало наше издание заметку о мученической смерти Христа. И там есть пассаж о том, что «сговорились священники его распять». И вот за это зацепились законники. Мол, обвиняете священников, подрываете авторитет, унижаете честь и достоинство служителей культа.
— И что — все до такой степени ничтожное?
— Практически — да. Хотя им не кажется, что ничтожное. Или они делают вид. Где-то у нас, помню, промелькнула фраза о том, что учение Свидетелей Иеговы — истинное…
— Ну, это нормально. Всякое религиозное учение выстраивает себя на превосходстве над другими. Послушать проповеди православных священников о католиках, подумаешь, что хуже этих людей на свете нет.
— А нам говорят: ага, значит вы истинные, а все остальные — нет? Возвышаете себя над остальными?
— Это как в рекламе товаров массового потребления: нельзя использовать превосходную степень и писать, допустим, что мы производим самые лучшие пылесосы. Надо писать, что мы производим, пожалуй, самые лучшие пылесосы.
— Но со стороны именно так все и выглядит. А как вы вообще относитесь к РПЦ?
— Мы не враги, не антагонисты. Мы не критикуем.
— Зная, что они одобрили запрет, предполагая, что запрет, возможно, связан с их отношением к вам как к секте?
— Это наш принцип: мы любим, уважаем всех людей — без разбора национальности, пола, цвета кожи и конфессий в том числе.
— А кто, вот интересно, вам ближе: атеист или человек, верящий в другого Бога?
— Они равны, как равны все люди на Земле.
— Вполне социалистическая позиция. Что же вы ругаете Советский Союз?
— Там было много хорошего. Но без Бога это не имело смысла, было мертво.
— Что будет с собственностью организации?
— По решению суда она переходит в руки государства.
— Что это за собственность?
— В основном здания для собраний, богослужений. Большая их часть оформлена на юридические лица, где-то — на физические. В первом случае изъятие происходит просто: пришли с постановлением и забрали. Во втором — сложнее. Но я думаю, они справятся, найдут способ.
— Похоже на рейдерский захват. Особенно на фоне того, что другим-то религиозным организациям здания возвращают.
— Кому, как вы предполагаете, отдадут ваши здания? Не конкурентам?
— Это было бы слишком вызывающе.
— Вас запретили, а вы все еще оперируете словом «слишком»?
— У нас как-то отобрали здание в одном из регионов. Год оно стояло никому не нужное, ветшало. Потом там поселилось отделение милиции.
— Какие ваши дальнейшие юридические действия?
— Апелляцию в Верховном суде мы проиграли. Осталась еще жалоба в коллегию. Но на это надежды нет, так — для проформы. Когда закончим все процедуры в России, подадим иск в Европейский суд по правам человека.
— А на них у вас надежда есть?
— Мы нередко выигрываем там.
— В смысле — россияне?
— Нет. Свидетели Иеговы из Армении, например. Представители других восточно-европейских стран. Помните, греческую историю о прозелитизме? В Греции для нас существовал запрет на проповеди среди православных. После того как мы выиграли в суде, этот запрет отменили.
— Вы сравнили тоже: где Греция, а где Россия! Даже если Европейский суд примет вашу сторону, неужели вы думаете, что в России к этому решению прислушаются? В лучшем случае заплатят копеечный штраф, как это было в 2010-м году, когда выписали 70 тысяч евро и постановили возобновить деятельность московской организации Свидетелей Иеговы.
— Мы же должны что-то делать, как-то реагировать. Это наша возможность. Других возможностей, кроме законных, у нас нет.
— Значит ли это, что Свидетели Иеговы сворачивают свою проповедническую деятельность, «служение по домам»? И больше мы не увидим этих доброжелательных парочек с Библией в руках, негромко, но настойчиво стучащих в двери квартир?
— Каждый из Свидетелей Иеговы будет для себя решать сам: продолжать ему или нет.
— То есть у вас нет такого — как Управленческий центр сказал, так все и сделают?
— У нас не армия, мы приказы не раздаем. Все идет изнутри человека, а не от циркуляров. Вы что думаете, тем Свидетелям Иеговы, которые продолжали проповедовать в концлагерях, кто-то отдавал такой приказ? Нет, они делали это по велению сердца и души. А ведь им достаточно было отречься от своей религии, подписав одну единственную бумажку, и они вышли бы на свободу. Кто-то подписал? Ни один!
— Откуда такая стойкость?
— Полагаю, все дело в нашем учении. В этом смысле, конечно, показательна как раз Вторая мировая война. Свидетели Иеговы первыми отправились в концлагеря. Потому что Гитлеру не понравилась их нейтральность, аполитичность. В армию они не хотят, «хайль» кричать — тоже. Более того — мы тогда разоблачали злодеяния нацистов. Первые фотографии концлагерей появились именно в нашем журнале «Пробудитесь!». И это вызвало у Гитлера бешенство, он сказал о нас: «Я уничтожу это отродье».
— Так и сказал?
— Да, на каком-то огромном, кажется, олимпийском стадионе. Так что для нас все происходящее сейчас с нами — не новость. В разных странах в разное время наша ненасильственная позиция выходит нам притеснениями или откровенным насилием.
— Ну, это же риск. Причем — уголовного преследования.
— А куда девать веру, если она искренняя? Так не бывает, чтобы человек верил-верил, а потом вышел запрет, и он в одночасье перестал верить. Это не футбол, чтобы играть только до тех пор, пока судья не свистнет, что матч окончен.
— Но представьте, открывают наши граждане дверь в ответ на стук, а на пороге люди с традиционным вопросом: «Не хотите ли поговорить о Библии?» Один, может, и поговорит, другой закроет дверь перед их носом, а третий уж обязательно позвонит куда надо — он же знает, что вы теперь под запретом.
— Мы все это уже проходили: запреты, гонения, ссылки, тюрьмы. Так что не сильно беспокоимся. Хотя, разумеется, ситуация неприятная.
— Вы готовы сесть снова за свои убеждения?
— Не хотелось бы. Но коль придется… А вы знаете, что там, куда ссылали Свидетелей Иеговы, увеличивалось число их приверженцев, новообращенных? Всякий раз это происходит.
— Что теперь будет? Уйдете в подполье?
— Я бы не стал использовать это слово, к словам теперь цепляются. Вместо этого я бы подумал о том, что Землю ждут мощные и катастрофические преобразования.
— Пугаете?
— Скорее, предупреждаю. Сначала ООНовские структуры, прочие «начальники» планеты Земля провозгласят конец войнам и наступление мира, затем отменят все религии, потом наступит Армагеддон. В результате нечестивцы будут уничтожены, на Земле установится правление царства Бога и возродится рай.
— Скоро это произойдет?
— Скорее, чем можно представить. На нашем с вами веку.
— Мать честная. И вы во все это верите?
— Нас не смущает, что люди иронизирует над нашими словами. В Библии есть пророчества на этот счет.
— Вас обыватели к кому только не причисляют. Называют и тоталитарной сектой, и неортодоксальной ветвью протестантизма, и псевдохристианами... Это обидно? Спорите, пытаетесь переубедить?
— Это результат массовой агитации и пропаганды. Мы привыкли. Относимся спокойно. Многие теперь мыслят стереотипами, телевизионными образами. Почему-то думают, что Свидетели Иеговы — сплошь американцы. А спроси их, кто по национальности православные, так они, не задумываясь, ответят, что русские.
Кстати, Зал Царства Свидетели Иеговы содержали в отличном состоянии. Перед входом высажены ухоженные туи. Просто так внутрь было не зайти: кнопка вызова, охрана. Чужакам здесь не место — это проясняли тебе сразу. Никогда, кажется, здесь не висела вывеска. Поэтому сразу было и не разобрать, что за люди появлялись в этом месте время от времени, порой и целыми толпами.
— Свидетели Иеговы и государственная власть. Какой это тип отношений?
— Мы никогда не идем в политику, на выборы — нам это неинтересно. У нас нет никаких политических взглядов, мы в этом смысле нейтральны. Не только сейчас — всегда. Такая тактика христианского нейтралитета нередко спасала жизни Свидетелям Иеговы. Даже в заключении они были послушны лагерной администрации. Как это было, например, в 1948-м году в одном из воркутинских лагерей. Другие заключенные подняли восстание, а наши сказали, что участвовать не станут, потому что ранние христиане тоже не выступали мятежами против римлян. В результате восставших казнили, а Свидетелей Иеговы, человек пятнадцать, не тронули. Так что у нас с властью конфликта политических интересов нет.
— Почему так?
— Потому что мы признаем власть Бога на Земле, а не человека. А власть человека над человеком считаем делом противоестественным. Об этом и в Библии сказано.
— А давайте вообразим, что я — человек, который впервые слышит о Свидетелях Иеговы. Как бы вы коротко определили их отличие от других религий?
— Библия. Главное у нас — Библия. Мы до 1931 года, кстати, так и назывались: «Исследователи Библии». Это книга, в которой есть все: о мире, жизни, человеке. Но со временем смысл ее извратили, исказили — когда намеренно и с корыстью, когда нечаянно... Мы же восстанавливаем ее начальные смыслы, пытаемся вернуть людей к первоисточнику. По сути, да — мы как ранние христиане первого века нашей эры.
— Многое искажено, с вашей точки зрения?
— Немало. Все эти языческие наносы, идолопоклонство, которые затмевают истину. Взять Рождество, праздник, который так широко отмечается в России. Ну ведь нет о нем ничего в Библии, ни слова! Или вот день рождения у нас принято праздновать. Если бы Бог хотел, чтобы люди отмечали это событие, разве появился бы в Библии сюжет о том, как именно во время празднования дня рождения тетрарха Ирода Антипы была решена участь Иоанна Крестителя и был обезглавлен «величайший из рожденных женами»?
— Вам не прибавит популярности то обстоятельство, что вы призываете лишить человечество такого праздника, как день рождения.
— Мы не гонимся за популярностью. Для нас истина важнее.
— А бессмертие души?
— Нет бессмертия души. Есть рай на Земле.
— Божественную сущность Христа тоже отрицаете?
— Тоже.
— А что касается повседневности?
— Не курим табака, не злоупотребляем вином, не сквернословим, не занимаемся сексом до свадьбы и в целом выступаем за традиционные семейные ценности и семьи, где мужчина равен женщине, потому что Бог всех создал равными. Короче говоря, ведем себя... как настоящие экстремисты.
— Запрет вашей организации, кажется, спровоцировал рост интереса к ней со стороны СМИ?
— Верно. Я не помню, чтобы о нас столько рассказывали и писали в медиапространстве. Причем объективно, без домыслов. Представляете, сколько теперь людей узнают о нас правду: кто мы такие, что исповедуем, какие у нас принципы.
— Отчего столько внимания к вам, как считаете?
— Многие примерили ситуацию на себя и вспомнили вот это: «А потом придут за нами».
Сейчас вход Зал Царства облеплен полицейской красно-белой лентой. Словно место преступления.
http://expert.ru/
